Мама

В своё античное время одному древнему греку была дарована возможность побывать в шкуре женщины. Он открыл для себя разные интересные вещи. Удовольствий – в девять раз больше. Но рожать потом, говорят,  – очень больно.

Тесей из-за кратковременности эксперимента не успел испытать другой радости. Радости материнства. Которую трудно измерить с каким-либо коэффициентом.

Одна моя приятельница, на моих глазах так намучилась со своим совсем ещё маленьким несмышлёнышем, что даже заплакала от досады. Потом успокоилась и сказала: «Всё же от детей неизмеримо больше радости, чем огорчений».

Маленькие дети – малые хлопоты, большие дети – большие хлопоты. Радость от детей видимо, растёт в той же прогрессии. Переживая любую нашу боль как свою, матери испытывают радость, когда мы радуемся. И даже ещё большую, чем мы сами.

Мамы учат нас жить. Сначала – есть. Потом – ходить. Далее – учиться. Всему, чему только можно. (Чему нельзя – мы, дурачьё, учимся сами, набивая шишек себе и прибавляя седых волос матерям). Они закладывают в нас способность постигать мир. Они гораздо больше нас радуются каждой нашей победе над собой.

Только они способны смотреть на то, как мы ходим, дышим, говорим, едим, и – умиляться этим, испытывая счастье на ровном месте, для нас – фактически беспричинное. Поскольку единственная причина этому счастью – мы сами, простое наше существование. И этого мы, разумеется, не понимаем.

Как не понимаем, что только рядом с мамой мы чувствуем себя в наибольшей моральной безопасности. Мы не боимся рядом с ней быть самими собой. Не в самом лучшем смысле этого слова. Мы не боимся выливать на мам весь ушат своего морального, эмоционального,  духовного дерьма, который тщательно скрываем от окружающих. Мы даже не думаем об этом, а порой и не осознаём. А наши мамы терпят и глотают обиды. Ибо понимают, за что им это, за какие грехи наказание. И понимают, что мы когда-нибудь тоже понесём наказание за этот грех. Как несут его они.

Какой такой ещё грех? А вот какой.

Чуть спустя мы сами начнём рожать детей. Женщины испытают удовольствие, в девять раз большее, а потом боль при родах. И затем радость после боли – радость материнства. Мы сами начнём переживать за наших детей больше их самих и радоваться за них больше них. А дети, чувствуя только рядом с нами себя в наибольшей моральной безопасности, не боясь рядом с нами быть самими собой (не в самом лучшем смысле этого слова), не будут бояться выливать на нас весь ушат своего морального, эмоционального,  духовного дерьма, который тщательно скрывают от окружающих. Они не будут думать об этом, а порой и не осознавать.

Мы же будем терпеть и глотать обиды. Ибо наконец-то поймём, за что нам это. И поймём, что когда-нибудь и они, дети наши, понесут наказание за этот грех. Как несём его мы. И нам будет горько, что только теперь мы осознали, а они ёще нет – какой такой грех.

Моя мама жила в постоянном умилении мной. Она гордилась мной по любому поводу и без повода.

Когда перед эмиграцией я подрабатывал преподаванием иврита, и собирал каждую неделю небольшие группки желающих, мама сидела на всех уроках. Пять-шесть раз записывала одни и те же темы. Я сначала не понимал, зачем это ей. Потом дошло. Мамуля просто упивалась гордостью. Я даже стал подыгрывать ей: иногда в разгаре объяснения материала, когда ученики склонялись над тетрадками, быстро записывая, я обращал на маму вопросительный взгляд, мол, ну как? Тогда она вся преображалась, переполняясь счастьем и важностью, выпрямлялась, гордо поднимала голову и чуть заметно, успокаивающе-приободрительно кивала: всё в порядке, продолжай. И ещё минут пять парила от блаженства, любуясь мной.

Когда, вернувшись из неудачной эмиграции, я читал лекции по здоровому питанию в одном из известных в Москве центров здоровья, история с гордостью повторилась. Мама сидела в первом ряду на каждой лекции. И бесконечно щёлкала фотоаппаратом. Вспышки его были так часты, что с последних рядов могло показаться, что идёт пресс-конференция какой-нибудь знаменитости. А газеты этого центра здоровья с моими статьями и фото мама раздавала направо и налево, существенно улучшая показатели тиража.

(фото 4)

В своё время я, наученный мамой неплохо готовить, перенял у неё эстафету по приготовлению нашего фирменного блюда – плова. Затем мы стали готовить его по разному и даже спорили, но иногда мама доверяла мне приготовить плов для её друзей и подруг, а это для меня было больше, чем признание.

А уж когда она, видя, как у народа за ушами трещит от моего творения, вроде между прочим роняла: «это, кстати не я делала, а Лёвушка, сам, без моей помощи», зрелый мужик с проседью, моментально превращался в «Лёвушку» и таял от счастья, как малое дитё.

А кто мы ещё для мамы?

Автор: Леонид Винников

(глава из книги «Грани любви»)